Рекламный блок.

Грозовой горизонт. Контуры будущего и «русский вопрос»
7июн 2012

Комментарий к статье Кирилла Бузкова, моего друга и одного из самых ярких аналитиков израильского правого лагеря, превратился, как это нередко со мной происходит, во многабукаф.

О том, в чём я согласен с Кириллом, я говорить не стану. Скажу, с чем я категорически не согласен. Во-первых — с термином «белая цивилизация». Это просто — Цивилизация. Одна. Никакой другой нет. Её лицо и характер определяет Европа, экспансия и наследие Европейской — Евроатлантической — Культуры: сплав Античности и Западного Христианства с малой иудейской щепотью «соли и перца». И я, для краткости, буду именовать её просто — Цивилизация и/или Запад. Мне так проще.

Но это мелочь, уточнение терминов. А вот с чем я по-крупному не согласен:
принято стратегическое решение запрячь эту многомиллионную рабочую силу, поставив её на обслуживание инженерной мысли [Запада]

«Принято решение» предполагает, что: 1) есть, кому такое решение принимать, пусть даже в виде «облака в штанах», и, 2) существует механизм исполнения принятых решений, т. е. мир как система обладает требуемой для этого управляемостью.

Между тем, это — по крайне мере пока — совершенно не так.

За 40 лет с момента создания Римского клуба, развитием идей которого является упомянутый Кириллом доклад, не было сделано ничего существенного для того, чтобы эту управляемость обеспечить. Число людей на планете выросло ещё на 2 миллиарда особей, еда хоть и подорожала, но продолжает поступать в Третий мир бесперебойно в количествах, вполне обеспечивающих дальнейший никем не контролируемый рост населения, а переход к следующему техукладу будет означать ещё большую доступность минимальных благ, следовательно, рост населения продолжится.

Нельзя сказать, что не делается ничего, — но делается явно недостаточно, а т. н. «мировые элиты» напоминают скорее квартет из басни незабвенного И. А. Крылова, нежели энергичный и бестрепетно хладнокровный совет директоров. А именно бестрепетное хладнокровие им требуется сейчас, как никогда, т. к. «многомиллионная рабочая сила» Третьего мира совершенно и бесповоротно никому не нужна. Не нужна по многим причинам — назову главнейшие:
1) не существует и не может существовать инфраструктуры, способной обучить эту «рабочую силу» работать даже в условиях Пятого, не говоря уже о Шестом Техукладе;
2) Шестому Техукладу понадобится на порядок меньше рабочей силы при на порядок более высокой квалификации.

Уже сегодня 15% населения планеты обеспечивают всем необходимым материальным продуктом, а также предметами высококачественного потребления и даже роскоши, всех остальных. Ещё 5% — едой. А 80% — они что?! И зачем?!

И вот теперь тем, кто не сумел (или не захотел) предотвратить появление на свет такого количества лишних людей, придётся возглавить силы, организующие для них всех достаточно быстрое и как можно менее заметное вымирание сокращение: ведь для обеспечения технологических процессов, воспроизводства и развития научного потенциала Шестого Техуклада понадобится всего-навсего несколько сот миллионов производителей, они же — сотрудники и потребители. Все остальные 7 млрд. оказываются элементарно за бортом. Для того, чтобы толпы голодных и вшивых не затопили Первый мир, Третий мир будут неуклонно, хотя и непоследовательно, хаотизировать — поскольку реальных управляющих механизмов, позволяющих держать его в узде Закона и Порядка, по совершенно объективным причинам создать невозможно, и заниматься этим сизифовым трудом никто не станет. Третий мир погрузится даже не в аналог Тёмных веков, а в натуральный палеолит. При этом расположенные в недрах Территории Хаоса ресурсы будут по-прежнему доступны и дёшевы (больше того — они будут постоянно дешеветь) для производственных циклов Первого мира, поскольку их номинальные владельцы не будут иметь ничего, что позволило бы им этими ресурсами грамотно распорядиться либо извлечь из них какую-либо иную пользу, кроме продажи Первому миру. Представьте себе старателя на Колыме в начале прошлого века — и вы поймёте, что обладание золотым самородком размером с лошадиную голову не делает его обладателя ни богатым, ни здоровым, ни даже сколько-нибудь обеспеченным, не оставляя ему существенных альтернатив в пространстве решений. Неважно, пойдёт старатель продавать самородок перекупщику или зачахнет над своим «богатством». Поимеют его в любом случае — что так, что эдак. А уж содержать 7 млрд. «старателей» Христа ради разве что генетического разнообразия никто не будет.

Значительная роль в этом процессе отведена т. н. «зелёным технологиям». Это не просто развлечения богатых живчиков на красивых ландшафтах и не только забота о здоровье собственного населения, как видится «прозорливцам» из-за Периметра. Это ещё и более чем очевидный — мало того, становящийся непреодолимым — барьер для подавляющего большинства т. н. «государств», расплодившихся на просторах планеты.

Именно поэтому и не следует ожидать какого-то радикального удешевления этих технологий, повышения их доступности для всех 7 млрд. жителей Земли. Совершенно наоборот. Формируется одновременно modus vivendi и modus operandi будущего, его высокие — чем выше и непреодолимей, тем лучше — стандарты, создаётся не только идеологический, но и философский, в каком-то смысле даже религиозный, дискурс, закладываются параметры качества и определяются количества. Создаётся среда, где будет всё это проявляться, и которая будет проявлять и обеспечивать активность миллионов жителей этой среды в контурах «зелёного будущего», постепенно, но неумолимо становящегося настоящим. Создаётся Новый Рынок — новый во всех смыслах. С новыми правилами взаимодействия субъектов, в котором не будет места пережиткам раннеиндустриального меркантилизма, параметризации «выгодно — не выгодно»: ведь преодоление этого подхода — залог будущей цивилизационной экспансии в Океан и в Космос. Новые деньги (новые по сути — форма вторична, но ясно уже, что она будет информационной), новые механизмы их обращения, накопления, перетекания из производственного в потребительский сектор. Новые методы подачи и обработки информации: вспомните, как жадно вы искали её в прошлом веке. Вспомнили? Ничего этого больше не будет. Не будет ничего тайного. Все факты будут всегда и повсеместно доступны. А вот умение их ранжировать, структурировать, используя многоуровневые фильтры, анализировать и на этой основе синтезировать решения — создавать свою жизнь и двигаться вперёд, «легко и изящно» — будут уметь не все. Просто потому, что не все на это способны и не всех научат, да и не захотят этому все учиться — это сложно, требует напряжения душевных и физических сил. А то, что видится нам сегодня как погром системы образования — это процесс его качественной перестройки, идущий сложно и нелинейно: ведь никто не знает, как именно правильно. Пока не знает. Но будет. Повышение управляемости и предсказуемости, в том числе предсказуемости перемен и возможности их планирования — ещё один, и один из важнейших, признаков и условий нового мира.
Новый Мировой Порядок будет отличаться от нынешнего в лучшую сторону. Лицо Дивного Нового Мира, рождающегося на наших глазах, будет прекрасно: «всё стало вокруг голубым и зелёным». Парадигма Нового Мира становится всепроникающей, превращается в «светскую религию», следование ей превращается в социальную модель, в коллективное бессознательное. Минимализм, строгие линии, кажущаяся — только кажущаяся! — аскетической, простота, уже воплощаемая в технологиях и промышленного и потребительского дизайна — вот его образ. Прошу любить и жаловать. Иначе всё равно не получится.

На это будущее, начинающееся в нашем с вами настоящем, и станет работать экономика всей планеты, а «американская мечта» в виде дома на 200 кв. м, пылесоса с холодильником и двух машин в гараже — останется в прошлом, как пройдённый этап смешного вещизма. «Будьте выше», одним словом. И будем.

Разумеется, не все. Далеко не все.



Разрыв между Первым и всем остальным миром будет увеличиваться, и, в конце концов, сделается абсолютно непреодолимым. Барьер будет просто-напросто «некем взять», даже при большущем желании. Ведь этот разрыв закладывается ещё и на мировоззренческом, ментальном уровне, архетипизируется: «морлоки» гордятся своими чадящими трубами и громыхающей машинерией, а «элои» — пасторальной идиллией бесшумных электрокапсул, в безмолвии проносящихся над расцветающими лугами, овеваемыми лёгким ветерком и нежащимися в ласковых лучах звезды по имени Солнце. Манипулятивные и информационные технологии, образовательные стандарты будут углублять этот разрыв — до того, чтобы «морлоки» даже не стремились попасть в мир «элоев», где они будут ощущать себя ненужными, ущербными дикарями. Это гораздо удобнее, чем тратиться на возведение высоченных заборов со спиралью Бруно, датчиками и пулемётами, и портить себе карму массовым истреблением каких-никаких, а всё же людей. Разумеется, шлюзы останутся открытыми для наиболее ярких и предприимчивых, умных-разумных, талантливых — ну, для одного из сотни хотя бы — кто сумеет, подобно лососю на нересте, пробиться вверх по порогам и стремнинам, чтобы стать элитным гумусом технологического и интеллектуального превосходства Первого мира. Им будут даже рады: заодно они обеспечат необходимую для успешного развития генетическую диверсификацию, — по крайней мере, до тех пор, пока в Первом мире не начнут вовсю пользоваться евгеническими технологиями.



В любом случае, история прежних колониальных отношений, когда метрополии получали ресурсы, а полудикие обитатели богатых ресурсами земель — школы, больницы, дороги и национальную интеллигенцию, осталась именно историей и повторяться не будет. Запад не позволит развести себя дважды и довести себя до вот такого:

Отец смотрит на руки своей пятилетней дочери, которые были отрезаны в качестве наказания за то, что она собрала слишком мало каучука
«Никогда больше»™. Современный человек, каждый индивидуальный актор Цивилизации, сенсибилизирован на принципиально новом уровне: он больше не может подобное попустить. Он не должен такого видеть, не должен знать, что такое происходит. В условиях тотальной информационной прозрачности, о которой я говорил выше, это означает лишь одно: такого не будет происходить. Пусть на это потребуется больше времени, чем кому-то хочется — но так будет. Ведь только так может быть достигнуто состояние морального комфорта, при котором возможно активное и эффективное функционирование в рамках парадигмы Нового Мира. Сила через Радость. И попробуйте доказать мне, что это не Добро.

А всем, у кого чешется Гондурас и кто обеспокоен — а что же станет с Китаем?! — сообщаю: теперь этим будет заниматься Китай. Для этого у него будет армия, истребители 5-го поколения и даже небольшие авианосцы. Исполняя — какое-то время — десятилетия или столетия, совершенно всё равно — роль Злодея-За-Всё, он будет «навеки проклят и заклеймён». Впрочем, китайцев эту устраивает — так в чём проблема-то? Им надо, у них же индустриальная держава!

Полагаю, картина получается ещё более жёсткая, нежели та, что изобразил на своём эпическом батальном полотне Кирилл.

* * *
Ну, а теперь — что из этого следует.

История, было затормозившая и призадумавшаяся, опять пошла своим нормальным ходом, ускоряясь от уклада к укладу. История не знает никакого Добра и никакого Зла, различением коих должны руководствоваться в повседневной жизни обыкновенные люди ради того, чтобы их общество оставалось минимально жизнеспособным. Но подходить с этой меркой к Истории?!

В Истории есть лишь выбор между большим и меньшим Злом, под видом Добра успешнее вербующим себе сторонников. И слишком часто — гораздо чаще, чем хочется — этот выбор далеко не очевиден. Возможно, потому, что мы с вами это понимаем, я — пишу, а вы — читаете.
Поэтому я позволю себе сказать пару тёплых, ласковых слов русским, «мечтателям» и «романтикам» — борцам за всеобщее щасьтье всемирных голодранцев, в изобилии рассекающим виртуальные волны Рунета и не только, на все лады завывающим о злокозненности Запада и кровожадности Бильдербергского клуба «во главе» с Ротшильдами и прочими гельфандами-лейбами-херейбами и кем-там-ещё.

Дорогие русские люди, вы, наверное, охуели. Вы, возможно, думаете, что всемирных голодранцев интересует ваше заступничество и подвижничество. Что они не побегут (почему?!), задрав штаны, предавая вас, как и всех, и всегда, — стоит только Западу поманить их пальчиком, дав лишь призрачную надежду попасть — нет, не в партер и тем более не в ложу — а вообще в театр. Вы, кажется, решили, что разводимые вами сопли и какофонию будет кто-то всерьёз слушать и принимать во внимание. Вы — с какого перепугу, можно поинтересоваться?! — доверили управление великой державой, построенной нашими — вашими и моими, да, и нечего гримасы строить! — предками, — мудакам, тянущим Россию в какие-то нелепые «союзы», ШОСы и БРИКи, — лишь бы изобразить какие-то там «предводительство» и «руководство». Who are you to fucking lecture me, ага, — «и бьются от гордости наши сердца» ©. Вы — уж не знаю, почему — решили, будто нашего терпения — нашего и наших западных партнёров по диалогу — хватит навечно?

Ну, так вы ошибаетесь.

В принципе, у нас-то тут всё нормально, — мелкие эксцессы можно вывести за скобки, они погоды не делают. Но вот ведь беда какая: мы тут — «не в изгнании, а в послании». Вы нас может, и не уполномочивали, — мы сами. «Если не мы за себя, то кто за нас?» Знаете, откуда это? Идите, ищите.

И поэтому мы — раздираем в кровь пальцы, чтобы приоткрыть для России — со своей стороны — ворота в будущее. Орём до хрипоты — о русском характере, о русском наследии, о русской славе, составляющим серьёзную долю в характере, наследии и славе нашей общей Цивилизации. О неотъемлемом праве России на будущее — в ряду цивилизованных наций, а не в роли вошьдя бесконечно и с неописуемым остервенением грызущихся за картофельные очистки — дожить бы до выигрыша в лотерею Green Card — вот, между прочим, предел их мечтаний! — всемирных голодранцев, чьё будущее хуже любого прошлого — тысячелетняя ночь хаоса, каменный век. Даже не ради вас, таких красивых,
— а потому, что негоже человеку переступать через труд и память, пот и кровь поколений своих предков. (Честь, знаете ли — такая штука, она или есть, или её нет, словами не объяснишь, кто понимает, тому и объяснять не надо, а кто не понимает — тому и не втолкуешь, хоть лопни.) Ради нашей Цивилизации. Потому, что наше Отечество — Русский Язык, определяющий волю, ум и характер. Потому, что судьба наших детей — сжимать в ладонях поручни на капитанских мостиках пожирателей межзвёздных пространств, а не ручку кайла в кромешной тьме бездонной шахты. Наших, — и ваших тоже!

Мы оглядываемся в надежде, — наши русские нас услышали. И что же мы видим?!

Гнусную заплёванную рожу бьющегося в истерике Пургиняна и заплывшие жиром глазки жовиального Джихадовича, предрекающего «победу мировой деревни над мировым городом». Надутые «ботоксные» щёки Нацлидера, как-то сильно подрастерявшего в последнее время харизму, но упорно лезущего с поцелуями в Китай — «давайте вместе победим Америку!» Академика Кадырова в генеральском мундире, размахивающего золотым пистолетом или плачущего в обнимку со шкатулкой, где спрятана колбочка с волоснёй «пророка». Революционера Тютюкина, пытающегося содрать с Божены-с-Рынка пиздатую шубку. А фоном — многоголосый вой борцунов за всемирное голодранское щасьтье. «Я землю покинул, пошёл воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать». И, разумеется, подтанцовочка: «Жиды, убирайтесь в Израиль!» А вишенкой на вершине этого тортика — окончательно спятивший водолей-Вассерман.

А Запад, наблюдая всё это вместе с нами, в недоумении разводит руками и обескураженно улыбается: простите, дорогие наши русские друзья, вот это вы намереваетесь нам всучить как вклад в цивилизационное партнёрство?! Но у нас самих такого добра хоть жопой ешь — не знаем, куда девать!

И что мы им должны на это ответить?!

Вы хотите уподобиться дикарям и калекам, только и способным на то, чтобы кидаться в нас трупами своих детей? Вам больше не нужна великая держава? Вас устраивает компания голодных и вшивых, бормочущих о какой-то там «духовности», которой у них просто по определению быть не может? Вы желаете обниматься с Чавесом и Мугабе, служить чужой бочкой бензина и рынком сбыта для третьесортных вонючих керогазов, по недоразумению называющихся автомобилями? Вам нравится давиться в очереди на морозе, чтобы облобызать завозной фетиш, будто вы не просвещённая нация, запустившая в космос первый искусственный спутник Земли, а какие-нибудь ботокуды? Вы мечтаете путешествовать на «российских» поездах и самолётах, на 99% состоящих из узлов и деталей, сделанных в Китае по западным технологиям, потому что своих у вас больше нет? Вы готовы на эти во всех смыслах сомнительные «удовольствия», лишь бы воображать себя (нет, не быть — всего лишь воображать!) «первыми парнями» у джихадовичей в «мировой деревне»? Точно? Уверены?

И прежде, чем вы начнёте строчить гневные комментарии о том, кто какую сторону — Добра или Зла — выбирает, спросите себя: вы действительно думаете, что Ахмудимнежмут или Асад моральнее и чище Меркель или Саркози? Что поросячье рыло Ким Чен Ына и харя Насраллы — это лики добра?

Нет, правда?! Или вам просто комфортнее в такой компании? А почему, вы не пытались понять?

Задумайтесь об этом хорошенько. О себе задумайтесь. Пока у вас ещё есть время, а у нас — силы и терпение.

Тех, докажет своё право считаться частью Цивилизации, частью Запада, Запад примет «в себя», в свои — совершенно спокойно. В этом смысле Запад предельно, абсолютно честен. И верно: у Запада, у Цивилизации нет времени ждать всех подряд. Она развивается и движется вперёд, а тех, кто сидит в дерьме, думая, что пребывает в Вечности, никто ждать не может и не должен. Вообще никто никому ничего не должен — и каждый должен себе сам. Видимо, моралистам из числа поселившихся на Коста-дель-Соль нацменов понять такое — в принципе непосильная задача. Ну, так не уподобимся же.

Но пробиться — не значит застыть: «нам нечего больше хотеть». Это хуже, чем преступление: это ошибка. Своё право быть частью Цивилизации нужно доказывать постоянно. Цивилизация — не русская печь, на которую можно взгромоздиться и с чувством глубокого морального удовлетворения почивать: вот они мы, здрассьте! Нужно бежать изо всех сил, чтобы оставаться внутри Цивилизации и двигаться вместе с ней. Способны ли вы на это? Есть ли в русском языке семантически конгруэнтное — Civilization Means Running? Вот это вот — Present Continuous — есть? Нет? Значит, должно появиться. Иначе — прозябание посреди помойки, Хаос и Смерть.

Если русские не сумеют унять своих борцунов-мечтателей о «всемирном братстве» духовитых мусорщиков и необычайно духовных говноедов, всяких романтиков «славного прошлого», которому без славного будущего — грош цена, если не докажут, что способны управить собой сами, выдвинув элиту, способную утвердить их в Цивилизации — им конец. В Новом Мире никакого внешнего управления просто не будет: только самоорганизация, только самоуправление. Только свобода. Не научившиеся жить на свободе не будут жить вовсе.

Жить или умереть? Решать вам.

http://wp.gabblgob.net/archives/6410
http://gabblgob.livejournal.com/904211.html

В новом мире не будет места шопоголикам

Новые потребители сократят свои аппетиты в области покупки товаров и будут не владеть автомобилями, телевизорами и компьютерами, а брать их в аренду и затем обменивать на новые. А точнее — реновированные.

Со своими идеями о безотходной циклической экономике и "новых потребителях" на днях выступил в Гидрометеорологическом университете в Санкт-Петербурге британский эксперт Кен Вебстер. Он работает в фонде Эллен Мак-Картур и уже не первый раз выступает перед российскими студентами, аспирантами и преподавателями ведущих петербургских вузов. Вебстер говорит, что ему чрезвычайно интересно, как его идеи воспринимаются в России — стране, которая по многим параметрам строит свою экономику и потребление по схемам, ровно противоположным концепции "нового потребления".

Хотя речь в лекциях Вебстера идет в первую очередь об экономике, на самом деле нам предлагают новую модель человеческой личности — менее эгоцентричную, более ответственную. Созрело ли человечество для постепенного перехода к такой личностной организации? По крайней мере, первые представители нового вида уже появляются.

Идея циклической экономики чрезвычайно проста и понятна. В рамках этой модели, как и в природе, не должно быть бессмысленных отходов. Так когда-то жили наши предки. Собирали урожай, ели и кормили скотину, все отходы шли на удобрение полей. Замкнутый цикл. Однако потом, в какой-то точке пространства и времени, возникла иная экономическая модель, в рамках которой на каждом цикле все время появляются неиспользуемые отходы. Сейчас количество отходов достигло таких объемов, что они стали реальной угрозой жизни на планете.

Адепты циклической экономики предлагают на новом уровне вернуться к безотходному производству — вернее, для начала хотя бы существенно сократить отходную часть. Как это возможно, если вся мировая экономика построена на том, чтобы производить все больше и больше, а замедление роста воспринимается как кризис и трагедия? ВВП должен неуклонно расти – это аз и буки всех политиков.

В рамках циклической экономики от многих штампов придется отказаться. И в том числе — от психологических. Сейчас все маркетинговые компании построены на том, чтобы заставить человека купить новую вещь. Для этого задействуются все механизмы. Фактически мы живем в обществе, где идентификация человека осуществляется по вещам: на какой машине ездишь, какой мобильник используешь, в каком магазине покупаешь продукты, что носишь… Важны не столько качества используемой вещи, сколько ее сущность как идентификационной метки. Вместо этого Вебстер предлагает начать работать над новым потребителем, который будет потреблять не символический смысл, а реальную сущность товара.

Для такого потребителя важно не обладание, например, стиральной машиной известного бренда, а чтобы вещи были хорошо постираны. Представляете, сколько устаревшей техники каждый день выкидывается по всей планете? А теперь представим себе другую ситуацию: потребитель не покупает, а берет на время отличную стиральную машину. Она рассчитана на три тысячи стирок? Значит, через три тысячи стирок фирма-изготовитель ее забирает, реновирует и снова возвращает в оборот. Это принципиальная иная ситуация. Если бы мы все договорились о такой модели, то производители стали бы думать над созданием стиральной машины, которая легко поддается реновации. Скажем, в ней можно было бы легко заменить некоторые блоки. Поменяли блоки, перекрасили — и отдали новому потребителю на новые 3 тысячи стирок.

Однако реализовать эту схему сегодня практически невозможно. Потребитель ориентирован на обладание, на покупку — у него нет стимула сдавать устаревший товар. Компания-производитель, в свою очередь, нацелена на выпуск все новых и новых моделей, вместо того чтобы думать о разумном реновировании старых.

Тем не менее, определенные сдвиги в сознании уже начинаются. В некоторых странах, например, в Японии, набирает обороты так называемый car-sharing, когда соседи пользуются одной машиной на несколько человек. А фирма Bosch хочет попробовать реализовать проект со сдачей в аренду стиральных машин и их последующей реновацией в Голландии.

Каковы главные плюсы циклической экономики? Во-первых, сокращение отходов (а в перспективе — сведение к нулю). Заметим, что сегодня потребитель развитых стран производит в день от одного до трех килограммов отходов. А на подходе еще потребители Китая, Индии, других азиатских и африканских стран, которые тоже хотят покупать и выкидывать. Во-вторых, резко сокращается потребность в первичных природных ресурсах — не только энергоресурсах и металлах, но и, например, воде, с которой уже сегодня у многих стран намечаются сложности. В-третьих, изделия становятся дешевле и доступнее для широкого круга людей. В-четвертых, открывается большое количество новых рабочих мест, целая новая отрасль – реновация.

Введение безотходной циклической экономики требует идеальной организации, высокоразвитого менеджмента, отличного качества, высокой сознательности потребителей… В России со всеми этими пунктами большие проблемы. Да и многим пока может быть непонятно, зачем нашей стране с ее огромными земельными, энергетическими, водными, лесными ресурсами, которые вряд ли исчерпаются в обозримом будущем, вводить безотходную экономику. Тем более, что у нас огромная часть населения работает в секторе добычи и первичной переработки полезных ископаемых — том самом, который в условиях циклической экономики должен существенно сократиться. И основные деньги в бюджет страны приходят именно из этого сектора. Кен Вебстер это прекрасно понимает. Тем не менее, он считает важным рассказывать о том, над какими новыми экономическими и потребительскими моделями работает западная наука. Все равно ведь когда-нибудь это дойдет до всех стран, и тот, кто будет готов заранее, окажется в выигрыше.

Например, в Бредфордском университете в Великобритании уже готовятся открывать магистерскую программу по циклической экономике. Новые специалисты будут помогать компаниям вводить элементы циклического производства или начинать такое производство с нуля — например, из каких-нибудь отходов, которые сейчас не находят применения.


Кен Вебстер на фоне графиков роста потребления

Вебстер признает, что перейти на новую модель экономики Европу заставит только серьезный кризис. Однако эксперт считает, что этот кризис не за горами. За последние пять лет цена на продукты питания в Великобритании выросла на треть. Потребление воды, расходование бумаги, пластика растут со страшной скоростью. Количество автомобилей увеличивается по экспоненте. Так не может продолжаться долго. Уже скоро всех нас клюнет жареный петух. И тогда придет время нового потребителя и циклической экономики. Мы можем начать к этому готовиться уже сегодня. Например, тоже открывать соответствующие магистерские программы.

Татьяна Чеснокова

Подробнее: http://www.rosbalt.ru/business/2012/11/21/1061704.html

Кстати, это хороший пример свободного здорового, не основанного на догматах общественного мышления. В общем, похоже Запад берет постепенно лучшие идеи от СССР, и реализует их у себя (а наши берут худшее с Запада). В ту же струю и новость Половина британских детей мечтают стать ученым , которая весьма меня порадовала

Как обычно - много букв ни о чем. Идея, конечно, хороша, никто споить не будет. Но исполнение:

Со своими идеями о безотходной циклической экономике и "новых потребителях" на днях выступил в Гидрометеорологическом университете в Санкт-Петербурге британский эксперт Кен Вебстер.

уже засада

Идея циклической экономики чрезвычайно проста и понятна. В рамках этой модели, как и в природе, не должно быть бессмысленных отходов. Так когда-то жили наши предки. Собирали урожай, ели и кормили скотину, все отходы шли на удобрение полей. Замкнутый цикл.

И не поспоришь

Как это возможно, если вся мировая экономика построена на том, чтобы производить все больше и больше, а замедление роста воспринимается как кризис и трагедия? ВВП должен неуклонно расти – это аз и буки всех политиков.

- Да? Ну, впрочем,не будем о ... не будем.

Вебстер предлагает начать работать над новым потребителем, который будет потреблять не символический смысл, а реальную сущность товара.

Во! Вот сейчас уже начинают обрисовываться реальные перспективы сего труда

Введение безотходной циклической экономики требует идеальной организации, высокоразвитого менеджмента, отличного качества, высокой сознательности потребителей… В России со всеми этими пунктами большие проблемы. Да и многим пока может быть непонятно, зачем нашей стране с ее огромными земельными, энергетическими, водными, лесными ресурсами, которые вряд ли исчерпаются в обозримом будущем, вводить безотходную экономику.

ну да, скажите это сотням тысяч азиатских производств, где клепаются блага цивилизации с громкими именами

За последние пять лет цена на продукты питания в Великобритании выросла на треть. Потребление воды, расходование бумаги, пластика растут со страшной скоростью. Количество автомобилей увеличивается по экспоненте. Так не может продолжаться долго. Уже скоро всех нас клюнет жареный петух.

пгегатите раскачивать, такое возможно только в этой долбаной стгане, где я имел несчастье загодиться

Во-первых — с термином «белая цивилизация». Это просто — Цивилизация. Одна. Никакой другой нет. Её лицо и характер определяет Европа, экспансия и наследие Европейской — Евроатлантической — Культуры:

В мире было много цивилизаций до "БЕЛОЙ". Египет, Инки, Китай... Она не первая, и видимо не последняя.
И сейчас вне ее растут зародыши как минимум 2 цивилизаций. "Желтой" , и той, которая с зеленым знаменем.
Белая пока держится-авианосцев много, и мировая валюта...но явно проигрывает в росте...

В 2016 году Китай будет крупнейшей экономикой планеты. И начнет диктовать свои условия.

В мире было много цивилизаций до "БЕЛОЙ". Египет, Инки, Китай... Она не первая, и видимо не последняя.
И сейчас вне ее растут зародыши как минимум 2 цивилизаций. "Желтой" , и той, которая с зеленым знаменем.
Белая пока держится-авианосцев много, и мировая валюта...но явно проигрывает в росте...

В 2016 году Китай будет крупнейшей экономикой планеты. И начнет диктовать свои условия.

Здесь под Цивилизацией очевидно все же понимается именно термин с большой буквы, а не какое-то конкретное этнокультурное сообщество, имеющее начало и конец, подразумевается некая эстафета. Античная греко-римская цивилизация в значительной мере выросла под влиянием египетской и пр. средиземноморских. Что же касается инков, то она у них была, но влияния на мировую почти не оставила. Та что с зеленым знаменем - перспектив не имеет, ввиду отсутствия стимула к новым путям развития и догматических ограничений.

Белая же, как мы видим, способна к развитию и переходит как раз на новый этап, который не требует роста экономики и населения, но способен сохранить жизнь на планете (надеюсь вы читали мои климатические материалы и прогнозы). А так как "жить захочешь, еще и не так раскорячишся" (Особенности национальной охоты), то другие либо будут следовать в этом русле (но уже не на первых ролях, ввиду опоздания), либо вымрут, возможно вместе со всеми.

Касательно Китая - он либо присоединиться к этому же пути (других в условиях нашей планетки сейчас не остается), либо сделает резкий рывок в сторону космической экспансии и частичного переселения, в частности освоения Марса (и в их официальных планах это уже есть - к примеру создание "запасной китайской цивилизации" на Марсе к концу столетия)

Свежее продолжение. Как и начало, обязательно к прочтению.

Грозовой горизонт. Повторение невыученных уроков
Вадим Давыдов


9 вал

Прежде чем попытаться охватить взглядом весь безумный и кровавый витраж эпохи — эта метафора, уже однажды мною использованная, очень нравится мне, и потому я буду возвращаться к ней ещё не раз, хотя и реже, чем хочется — давайте сначала посмотрим на маленькое, но блестящее стёклышко, последние пару лет привлекающее к себе пристальное внимание всех, кто хоть как-то интересуется мировыми делами. (Тем, кто не интересуется, я хочу напомнить старую, как человечество, истину: если вы ими не интересуетесь, это совершенно не означает, что мировые дела не интересуются вами, и в этой связи вам лучше начать интересоваться немедленно — пока не стало бесповоротно поздно).

Вот как видит это стёклышко один из самых интересных эссеистов нашего десятилетия Богемик:
"Сейчас у Запада просто нет времени на игры длительностью в три поколения. Поэтому в ход идёт идея Халифата, вышибающая своим адептам мозги моментально и бесповоротно (после чего они превращаются в недееспособных бородатых младенцев, с которыми можно делать всё, что угодно). Несчастные арабские социалисты, просто не успевшие дожить до естественного распада, не понимают, что происходит. Они пытаются отстреливаться и спрашивают «за что?!». Их одного за другим вытаскивают из укрытий, убивают и заменяют на религиозных фанатиков."

Добавлю — и делают это, не особенно утруждаясь объяснениями. Светские режимы неудобны: они как будто почти «свои», такие же, и по отношению к ним всё ещё существуют какие-то правила игры, некое подобие политеса с менуэтом. Не то с фанатиками: с ними, повторю вслед за Богемиком, можно творить всё, что угодно. Это не только удобно, но и правильно, и хорошо. Чужой фанатизм возводит тех, кто манипулирует фанатиками, на недосягаемый пьедестал абсолютного морального комфорта. «Мы, люди, не можем и не должны договариваться с безумными дикарями. Дикари понимают только один язык — язык силы (манипуляция есть функция силы). Мы — люди, поэтому правы всегда, они — троглодиты, поэтому не правы никогда». Оцените изящество этой максимы и прищёлкните языком от восхищения.

Вскользь упомянутый Богемиком дефицит времени — не новая, но в нашу эпоху резко обострившаяся проблема. Связано это с тем, что время, на фоне постоянно дешевеющих или вовсе отпадающих за ненадобностью в производственных и когнитивных процессах ресурсов, стало едва ли не единственным бесценным и осязаемым источником обогащения мировых элит. Ротация элит у рычагов власти, с конца XIX века более или менее прочно привязанная к системам эгалитарных демократий с их календарными выборными циклами, только подчёркивает такую значимость времени как ресурса. Начиная с эпохи индустриализма, дискретное время — одно из самых впечатляющих изобретений человечества — всё увереннее обретает черты всеобщего эквивалента, заменяя все прочие. Тем, кто этого пока не понял, я предлагаю просто принять мой постулат в качестве аксиомы.

Итак, каким понятием можно наиболее полно и кратко охарактеризовать происходящее в мире? Я выбираю термин «секвестр». Если существует какой-то консенсус среди мировых элит, то едва ли не единственной процедурой, на которую он распространяется, является именно секвестр. Секвестр недееспособных государственных, национальных, корпоративных и популяционных образований по всей планете.

У «незападных» людей, среди которых волей и неволей оказалось огромное число русских в результате почти столетнего — под разными масками, но за ними отлично просматривается всё та же до отвращения знакомая ордынская козья морда — господства соввласти, царствует уверенность в монолитном единстве Запада и западных (мировых) элит. Дескать, растленные западные пидарасы спят и видят, как им уничтожить великую и прекрасную Россию, соборно-нравственную православную Гиперборею, родину Христа и обитель Божьей Матери, извечно осеняющих её своим покровительством. Эта уверенность была бы смешна, не будь она такой глупой зацикленностью на собственной мнимо сверхценной персоне. Очевидно, что с действительностью эта уверенность не имеет ничего общего. Запад всегда был и всегда будет оставаться «домом, разделённым в себе», но, вопреки опять же широко укоренившемуся в России убеждению, будто такой «дом» ни за что «не устоит», он стоял и простоит ещё столько, что все, ожидающие со дня на день его падения, успеют иссохнуть и рассыпаться в прах. Это нетерпеливое ожидание — ещё одна глупость, опирающаяся на фразеологию западного политического бомонда и долетающее до России алармистское жужжание (к коему русские умы вследствие особенностей правоверно-православной эсхатологии крайне восприимчивы), составляющее неотъемлемую часть западной политической и, шире, вообще культуры, и консеквенции (результаты, следствия — прим. ред.) этого премилого заблуждения далеко опережают возможные последствия умышленных преступлений. О глубоких, буквально онтологических причинах столь опасных и к тому ещё и постоянно повторяемых ошибок я скажу ниже. На самом деле такая «борьба нанайских мальчиков» — пожалуй, единственный залог постоянного развития Запада, развития, не позволяющего ему застыть в бронзово-византийском самодовольстве, следствием чего — пусть даже и после тысячелетнего героического «стояния» — будет непременный и закономерный крах.

Вот об этой борьбе и её влиянии на Россию — у самой, «внутренней», России влияния как такового, несмотря на «ядерный потенциал», либо нет вовсе, либо оно настолько мало, что им смело можно пренебречь — я и хочу поговорить.

Секвестр

Довольно условно, но всё же весьма корректно все существующие западные (мировые) элиты можно развести по двум основным группировкам — назовём их «инновационной» и «консервативной». Это, конечно, упрощение, и упрощение серьёзное, но совершенно необходимое для нашего обозрения. Ради ещё более яркой наглядности назовём «консерваторов» «ремесленниками», а «инноваторов» — «творцами». «Ремесленники», освоившие некий арсенал средств и методов осуществления своих интересов, основной упор делая на инструменты финансовые — «если проблема решается за деньги, то это не проблема, а расходы» (© местечковая «мудрость» эпохи черты осёдлости) — не могут и не желают их менять на более адекватные времени, и упрямо, из всех сил, цепляются за исчезающую реальность, не понимая неизбежности её упадка, а «творцы» смело (нередко излишне смело и непоследовательно-безоглядно!) создают реальность новую. Будет ли она «лучше» или «хуже» старой? В рамках моих заметок на полях это совершенно не имеет значения.

Как я уже отметил, вероятно, единственное, в чём обе группировки совершенно солидарны — так это в том, что необходимо радикально уменьшить количество фигур на более чем двухсотклеточной шахматной доске мировой сцены, и свести к минимуму количество игроков, двигающих всяких асадов, каддафи и прочих бокасс по этим клеткам неисповедимо путаными дорожками, неподвластными никаким расчётам и моделям. Вы все, скорее всего, заметили, что прогнозы погоды, транслируемые в Мировую Сеть несколькими мегапорталами, зарабатывающими свой нелёгкий хлеб с икрой на этой благословенной теме, меняются в течение одного дня по нескольку раз, а синоптики, подпираемые несказуемой вычислительной мощью септильоннофлопсных Blue Genie‘в, ошибаются всё чаще и чаще, и проклинать их наскучило всем уже чуть дольше, чем целую вечность. Причина этого крайне проста: поток наблюдений и регистрации метеорологических данных растёт экспоненциально, и никаких вычислительных сил для втискивания этих данных в существующие климатические модели не хватает. Но если в области климатологии у человечества нет иного выхода, кроме как совершенствовать модель, усложняя её и тем самым приближая её к реальности, то в области политики и «международных отношений» возник совершенно закономерный консенсус: если модель не отвечает реальности, то реальность нужно упростить до такой степени, чтобы модель наконец-то начала адекватно её описывать. Очевидно, чем меньше будет у такой модели блоков и данных на «входе», тем предсказуемее будет результат на «выходе». И, по моему глубокому убеждению, переходящему в железобетонную уверенность, «творцы» и «ремесленники» согласованно — ну, насколько это в принципе возможно — действуют в обозначенном «пространстве решений». С суверенитетом тех, кого назначили к выпиливанию, в отличие от «суверенитета» соседей, никто не церемонится: плющат и жмут, как только могут, и как не могут — тоже. Ломают об колено, не брезгуя буквально ничем, проявляя небывалое, немыслимое в любых прочих ситуациях единодушие, демонстрируя трогательную смычку и являя оторопевшему миру ярчайшие образцы межвеликодержавного сотрудничества и взаимодействия.

Давайте бросим ещё один пристальный взгляд в прошлое и зададимся вопросом: что общего между Израилем, Южной Родезией, шахским (да и нынешним) Ираном и Южно-Африканской Республикой периода апартхейда?

Правильно: суверенитет. Настоящий, без кавычек. Тот самый, что блокирует попытки внешнего управления на самом базовом уровне. Это страны, с которыми можно (или нельзя) договориться, и которыми крайне затруднительно управлять. Между прочим, двух стран из этой четвёрки уже нет. Их ликвидировали великие державы ХХ века, и, какими бы словесами ни прикрывались они в тот момент, суть происшедшего не должна от нас ускользнуть. С Родезией и ЮАР расправились именно потому, что эти государства обладали реальным, а не игрушечным, суверенитетом. Те территориально-псевдополитические недоразумения, что прозябают сегодня на их месте, вполне удовлетворяют великодержавный клуб: что Мугабе, что Зума — прекрасные исполнители роли племенного вождя мумбо-юмбо в галстуке и лаковых штиблетах. Они даже умеют разговаривать и — это самое смешное — носят очки! Они, безусловно, надлежащая замена отважному и непреклонному Яну Смиту или Питеру Боте, позволявшим себе ставить на место верховных управляющих бюрократиями великих держав.

С Ираном тоже всё получилось очень неплохо: «исламская революция» отшвырнула страну даже не на десятилетия в прошлое, а вообще куда-то в параллельный мир, где в управление государством вмешиваются джинны и прочие иблисы, учоные (от слова «чо?!») изобретают летающие тарелки, а подаренные Россией уникальные уссурийские тигрыдохнут, наевшись сапной ослятины. При этом Иран исправно поставляет на рынок всё ту же сырую нефть, а вовсе не высооктановый бензин и прочие приносящие устойчивый профит разнообразные нефтепродукты, включая дорогущие пластмассы с особыми свойствами. Шутка ли, — за тридцать с лишним лет пребывания у власти исламские стражи революции, у которых обе руки левые, не смогли построить ни одного нормального современного НПЗ (им таких просто не продали) и продолжают импортировать продукты нефтяного передела! Не иначе, как джинны им помешали! Если у руководства страны вместо головы — задница, из которой торчит свёрнутый в трубочку коран, то страна превращается в территорию, и в этом новом «качестве» ей очень трудно рассчитывать на какие-нибудь светлые перспективы даже в виде фигуры на шахматной доске, не говоря уже о чём-то большем.

Из «великолепной четвёрки» удержался только Израиль. Возможно — пока удержался. Уж слишком много «но» не только «за». «Против» — гораздо больше. Мне, горячо заинтересованному в его судьбе и судьбах населяющих его людей, остаётся лишь надеяться, что израильские элиты понимают, в какой партии они участвуют и что именно стоит на кону.

Но вернёмся к российской ситуации. Первая четверть ХХ века закончилась для России, как известно, весьма плачевно, и только уникальное географическое положение спасло её во второй и в третьей — то есть тогда, когда география, благословение и проклятие России, ещё играли весьма заметную роль. Однако западные элиты, поставившие перед собой цель добиться преодоления обоих факторов, достигли на этом пути совершенно фантастических успехов. Одним из слагаемых этого успеха и одновременно его промежуточным результатом стало низведение ключевой державы хартленда до роли вохры при трубопроводе. То есть суверенитет у Росси вроде бы пока есть, но инструментализировать его, конвертировать в геополитические «фишки» не получается или получается куда хуже, чем ожидают их держатели.

Почему же так произошло? Всех причин я перечислять не стану, назову одну, на мой гуманитарный взгляд, основную и определяющую.

Абсолютное оружие

В доскоростную, доинформационную эпоху, когда элиты ещё не были глобальными, а оставались региональными и даже субрегиональными, сложилась система взаимодействия между ними, иногда называемая «вестфальской» по имени Вестфальского мира, заключённого по итогам Тридцатилетней войны. Именно на эту систему, включающую в себя необратимо становящуюся архаичной концепцию национальных (государственных) суверенитетов и межгосударственных (межнациональных) конфликтов, опирается пока ещё существующее — в его нынешнем виде — т. н. «международное право», о неизменности которого с достойной лучшего применения упоротостью печётся говорящая аж на трёх басурманских языках голова кремлёвского паханата — новый «Мистер Нет» г-н Лавров. Однако, хочется того хозяевам говорящей головы Лаврова и даже самому Лаврову или нет, но соотношение «производительных сил и производственных отношений» изменилось с той поры самым драматическим образом. Если в до- и саму индустриальную эпоху тиражирование образцов для удовлетворения спроса в предметах потребления и средствах производства занимало львиную долю временных и человеческих ресурсов, то сейчас такое тиражирование составляет ничтожную по стоимости и трудозатратам часть производства того или иного средства (товара). На первый план выдвинулось умение создавать новые образцы для тиражирования и умение быстро — чем быстрее, тем выгоднее — заменять их новыми образцами.

Ещё одно важное, чтобы не сказать — важнейшее, отличие нашей эпохи от до- и индустриальной — это потоковое производство т. н. «символических ценностей», чем занимается огромное число творцов как действительных, так и мнимых: масскульт, медиа, «современное искусство», околополитическая метусня, обслуживающая огромную и жадную машину пресловутой «представительной демократии», различные меньшинства и их борьбу за настоящие и ненастоящие права и пр. Всё это следствие необратимых — и это важно понимать в первую очередь — процессов расслоения масс, составляющих основу и суть массового общества, на когнитариат и консьюмериат — разумеется, в далеко не равных друг другу пропорциях. И если группировка «творцов» пытается направлять и возглавить — ну, или если уж не получится направить, то хотя бы возглавить — эти процессы, то «ремесленники» не находят ничего лучше, чем сопротивляться, хотя любой из пройденных (увы, невыученных) уроков истории неопровержимо свидетельствует: сопротивление будет рано или поздно сметено, а благородные гранды в плюмажах — обезглавлены на эшафотах, иногда виртуальных, но чаще — физических, и мушиные личинки будут жевать лежащие в корзинах тонкие мёртвые лица с застывшими на них брезгливыми и надменными — и такими бесполезными и нелепыми теперь — усмешками. Эта простая истина уже второй век подряд ускользает от понимания — сначала царскосельских, а теперь кремлёвских — сидельцев, и последствия этого изящного пренебрежения реальностью будут такими же, как и век тому назад. Да и чёрт бы с ними, скажете вы? Это верно, но лишь отчасти. Последний, назовём это так, провал «элитариев» в битве с реальностью стоил русским примерно пятидесяти миллионов жизней, причём погибли далеко не худшие, а страна из кандидатов в клуб держав Первого мира превратилась в попрошайку не только образцов и технологий для их тиражирования, но даже самих тиражей, что вообще уже не лезет ни в какие ворота. Несмотря на титанические усилия по наращиванию тиражей, все старания оказались напрасны: едва шайка большевистских узурпаторов спрятала за спину нагайку, устав махать ею и получать свинцовым «шлепком» то и дело по собственной морде — руки-то кривые — как вся «система» полетела под откос, оказавшись принципиально нереформируемой.

В чём же причина? А причина в том, что ордынская верхушка так и не сумела преодолеть в себе смешанного с суеверным страхом пренебрежения к первооснове Знания — гуманитарным наукам. Сами того не замечая, они оказались в роли медведя, персонажа детской сказки про вершки и корешки, который постоянно попадал впросак, каждый раз выбирая не то, что было ему нужно, а то, что ловко подсовывал ему хитрован-мужичок. Они всё время пытались получить «вершки» — технологии, в т. ч. военные, первоклассную школу и науку, а «корешки» — свободу и произрастающую на её почве культуру, и методы воспроизводства этой культуры — гуманитарное знание, без коих никакие технологии, никакая школа и наука невозможны — оставить за бортом. Естественно, ничем путным эти потуги не увенчались. Проверено лично тов. Сталиным и Берией: недостаточно выбивать зубы инженерам и вставлять на место настоящих золотые и платиновые, и держать на жирном пайке за решёткой тоже не помогает — приходится обращаться к иностранным специалистам, обладающим, помимо знаний, ещё и культурой, и на их горбу въезжать с «Поехали!» на космическую орбиту. Вот эту неразрывную связь Культуры, Истории и Знания не смогла осознать (редкий случай, когда без тавтологий не обойтись!) советская «элита», а её плоть и кровь — «элита» нынешняя, по-моему, даже не пытается. (При этом она же буквально не вылазит из ницц и куршавелей, а её отпрыски — из оксфордов и гарвардов. Они настолько охамели и превознеслись в самоненависти, что даже места своего гнездования принялись именовать чужими словами на чужом языке!) И, похоже, что это навсегда. Вековой мечте Московской орды — научиться всему «нужному» на Западе, да и повернуться к нему жопой — мечте, озвученной ещё Петром Первым — не суждено было осуществиться в первой «половине» — научиться (поскольку запустить у себя НТП в автоматическом режиме не выходит, несмотря на два столетия попыток) и суждено во второй: демонстрировать миру жопу как раз получается превосходно.

В то время как глубоко структурированное и широко распространённое гуманитарное знание, без которого невозможно идеологическое противоборство элит, является основой и сутью общественно-политических процессов на Западе, в Азии, чью ценностную и понятийную структуру через Золотую Орду унаследовала и Московская орда-«империя», отрыгнув так и не переваренное византийское наследство, нежданно-негаданно свалившееся ей в глотку после окончательного падения Константинополя, дела обстояли с точностью до наоборот. Никакого идеологического состязания, никакой дискуссии наладить Московитское царство даже не пыталось: в Орде существовало только два мнения — ханское и неверное, и за одно только подозрение в приверженности таковому неудачников рвали на части, привязывая к тянущим в разные стороны повозкам. Для своей легитимации Московия использовала не дискуссию, а неуклюжую попытку оспорить — не больше, не меньше — «первородство» Священного Рима, намалевав дрожащей рукой приказного дьяка письмо, где Ivan the Terrible выводил своё родословие не от какого-то там Рюрика на побегушках то у Византии, то у Венеции, то у Капетингов, а от самого — замрите в благоговении, западные смердящие псы! — Цезаря Августа. Гогот стоял по всей Европе гомерический: геральдика и элитоведение никогда не были сильной стороной общественных штудий на восток от Дона и чуть-чуть на запад от Итиля, но тут уж князь Иванушка переплюнул всех и вся. Так весело бывает, когда клоуны пренебрегают законами, обусловленными силой вещей. А закон, между тем, крайне прост: нет дискуссии — нет элиты. Можно сколько угодно не любить Д. Е. Галковского (я и сам его не люблю), но когда он прав, то по-европейски, то есть верно, поступить, будет — признать его правоту и, сняв шляпу, склонить голову перед беспощадной правдой.

"Формирование элиты начинается в закрытых привилегированных школах. Выпускники этих школ входят невидимым стержнем в общую пирамиду всё более расплывающегося и демократизирующегося высшего образования. Дети домохозяек получают красивые дипломы, собачьи медали, в лучшем случае — сносную работу. А малозаметные мальчики и девочки, одетые в такие же джинсы и свитера (это важно!), получают власть. Достигается это не путём окончания Кембриджа, а путём окончания Кембриджа в составе некоего закрытого клуба, в котором делается скрытая от посторонних глаз «комсомольская» карьера. Отличие современности от XIX века в том, что раньше клуб и университет почти совпадали, а сейчас <…> речь идёт не о разрушении высшей школы, а лишь о совершенствовании системы социальной маскировки."

В РФ <…> кроме раздутых и полуфиктивных (потому что западный университет — это независимое учреждение, практически «государство в государстве». — В. Д.) университетов, мы имеем полное отсутствие действительно привилегированных школ и такое же полное отсутствиепривилегированных студенческих ферайнов. В результате властная элита в РФ не только не воспроизводится — она вымирает. Дети министров РФ — это потерявшие человеческий облик наркоманы, «самовары» с дырками для удовольствий.

Переход от сугубо аристократического принципа формирования элиты не разрушил систему, а только укрепил её, дав возможность всем лучшим силам нации войти в политическую и экономическую элиту на все тех же основаниях общей связанности, взаимной ответственности. «Гарри Поттер» с его ключевой темой чистокровок, полукровок и грязнокровок — тоже об этом преодолении чисто аристократической системы элитарного образования. Но не о преодолении самого элитарного образования. Хогвартс у Роулинг — свободный, самостоятельный, закрытый, с его традициями, противостоянием факультетов и династиями учеников — основа большого взрослого мира, гарантия его развития и стабильности. ©

Именно в таких условиях — в свободных, самостоятельных, закрытых, с прочными традициями, колледжах, где непрерывно, десятилетиями, направляемая лучшими и демократичнейше настроенными профессорами, идёт дискуссия, в ходе которой юноши и девушки — будущая элита Запада — «учатся разговаривать на абстрактные темы без плевков и подзатыльников, а также приучаются говорить то, что думают, не опасаясь плевков и подзатыльников от старших» (ДЕГ), — возникает пресловутый консенсус по всем ключевым вопросам функционирования сложнейшей, иерархичной и потому достаточно устойчивой машины Запада. (Консенсус — это не заговор. Это гораздохуже.)

Одним из побочных продуктов этой постоянной, разветвлённой и необычайно пёстрой картины дискуссий стали различные теории социальных и экономических преобразований, в изобилии порождаемые на Западе. Сам Запад, пробуя эти теории на зуб, чётко определяет разницу между «вершками» и «корешками», а вот у остальных людей с этим дело обстоит из рук вон плохо. Эти мемы — ментальные вирусы, поражающие беззащитное сознание непривычного к дискуссионной атмосфере ордынского холопа — и являются «спусковым механизмом» бесчисленных социально-политических катаклизмов, сотрясающих периферию Первого мира уже два столетия промышленной революции, плавно превратившейся в информационную. Подобно вирусам оспы и холерным вибрионам, они выкашивают миллионы беспомощных дикарей, даже не способных понять, откуда пришла смерть, родившаяся в тесноте европейских средневековых городов и не причиняющая никакого неудобства самим европейцам, появляющаяся к тому же всякий раз в новом обличье. Как некогда горстка конкистадоров при помощи полутысячи клинков, «дьявольской» хитрости и болезнетворных микробов превратила в пустыню обе части американского суперконтинента, сегодня весёлые белозубые господа в льняных пиджаках и небрежно расстёгнутых дорогих сорочках, вооружённые всевозможными «измами», вылупившимися в ходе западных гуманитарных дискуссий и «натурных экспериментов» вроде конструирования ваххабитской версии ислама, разносят вдребезги один суверенитет за другим, превращая страны в территории, где одичавшие остатки некогда гордых народов умываются коровьей мочой, едят жуков и крыс, согреваются, сжигая вонючие, нещадно дымящие кизяки и посылают своих детей умирать, чтобы принести белому сахибу горсточку колтана, да выменять его на патрон к ржавому китайскому «калашу». Это положение дел уже обрело масштаб силы вещей, превратилось в гомеостазис: богатые и свободные общества становятся ещё богаче и свободнее (одно слово — пидарасы!), а бедные — беднее, и порог перехода для последних из труднопреодолимого становится непреодолимым вообще. Таким образом, идеологическая «зараза» — отрыжка свободы, стала мощнейшим инструментом западной экспансии, и произошло это не по причине зловредного жидомасонского заговора гнусных геев-западоидов, а всего-навсего потому, что у незападных людей отсутствует «идеологический иммунитет».

Механизм возникновения такой «инфекции» был относительно недавно вскрыт и описан известным популяризатором науки Ричардом Докинзом:

"Дарвиновский естественный отбор формирует детский мозг с тенденцией верить старшим, со способностью имитации и копирования и, следовательно, косвенно со способностью к распространению слухов, легенд, к религиозной вере. Но, создав такой мозг, генетический отбор порождает некоторый новый вид негенетической наследственности, которая может служить базой нового вида эпидемиологии и, возможно, даже нового негенетического дарвиновского естественного отбора.
"

Если это на самом деле так, то определённая восприимчивость к ментальной заразе должна коррелировать с «уровнем религиозности» социума. Чем религиознее общество, тем оно глупее, тем легче позволяет подвергнуть себя манипуляциям и тем сложнее немногочисленным «автохтонным» интеллектуалам, стиснутым рамками несвободы в условиях отсутствия дискуссионной культуры, выработать для всех остальных надлежащие «антитела» — даже если для самих себя интеллектуалы успевают это сделать. Стоило мне это написать, как — о, чудо! —учёные установили чёткую корреляцию между глупостью и религиозностью! Подобно тому, как религия является — скорее всего — культурным паразитом, побочным продуктом системы передачи и воспроизводства знания, построенной на «авторитете наставника», «паразиты свободы» — всяческие «измы» — превращают подхвативших «заразу» изумлённых аборигенов в мёртвые тушки, а ресурсы, некогда находившиеся в их владении — в лёгкую добычу устойчивых к «инфекции» хищников-европейцев. И если какое-то общество слишком восприимчиво к чужим идеологическим вирусам, это, строго говоря, не является проблемой вируса. Те, у кого отсутствует иммунитет, и кто не в состоянии оперативно его выработать, подыхают — таков закон природы. Всё усугубляется тем, что идеологический инструментарий Запада, вступающий в дело даже как бы и не особенно нарочно, а просто существующий и своим существованием влияющий на картину противостояния, как некогда пресловутая мэхеновская «морская мощь», обладает гигантским запасом силы, и одно только «эхо» его присутствия производит, например, в российских мусульманах такие цунами архаизации, что обветшалый арсенал советского недо-Модерна, ещё и добиваемый со всей дури российскими вСластями, не может этой архаизации сколько-нибудь существенно противостоять. Супермечеть в центре кадыровской Чечни и пляски с волоском «пророка» — плохой ответ «халифату» хотя бы по причине своей глубочайшей, убогой вторичности. А ничего своего власть придумать не в состоянии. Некем взять. Интеллектуалов надлежащего уровня нет — они не растут за колючей проволокой и наотрез отказываются там размножаться.

К сожалению, стратегия, раз за разом выбираемая незападными по своему генезису российскими элитами для противодействия «идеологическим эпидемиям», всё время терпит поражение: вирусы неизменно побеждают, потому что в условиях глобальной информационной и коммуникационной сети никакой карантин не способен сдержать напор льющегося со всех сторон, снизу и сверху контента, несущего в себе эту «ласковую гибель». Единственное, что может спасти несчастных — собственный иммунитет, но обычно на это банально не хватает времени. Для выработки устойчивости к идеологической «оспе» нужны поколения — пусть меньше, чем к оспе обычной, но и на это несчастным не отпущено ни одного лишнего дня. История не знает жалости и плевать хотела на справедливость. В. О. Ключевский с грустью, чтобы не сказать — с раздражением, сто с лишним лет назад рассказывал об этом своим ленивым и неблагодарным ученикам — российским элитам:

"Когда перед европейским государством становятся новые и трудные задачи, оно ищет новых средств в своем народе и обыкновенно их находит, потому что европейский народ, живя нормальной, последовательной жизнью, свободно работая и размышляя, без особенной натуги уделяет на помощь своему государству заранее заготовленный избыток своего труда и мысли <…> Все дело в том, что в таком народе культурная работа ведется незримыми и неуловимыми, но дружными усилиями отдельных лиц и частных союзов независимо от государства. <…> У нас дело шло в обратном порядке. <…> С тех пор не раз повторялось однообразное явление. Государство запутывалось в нарождавшихся затруднениях; правительство, обыкновенно их не предусматривавшее и не предупреждавшее, начинало искать в обществе идей и людей, которые выручили бы его, и, не находя ни тех, ни других, скрепя сердце, обращалось к Западу, где видело старый и сложный культурный прибор, изготовлявший и людей, и идеи, спешно вызывало оттуда мастеров и учёных, которые завели бы нечто подобное и у нас, наскоро строило фабрики…"

И ничего не получалось — опять. Как понятно из сказанного выше — и не могло получиться. Для того, чтобы вовремя распознавать и правильно реагировать на идеологическую опасность, нужно иметь соответствующие институты, в том числе, а то и прежде всего — развитую систему структурированного гуманитарного знания, чего в Ресурсной Федерации нет и неизвестно, появится ли вообще, а если и появится, то когда именно. Желание немедленно получить результат в виде танчиков и пушечек всегда заставляло ордынскую элиту предпочесть «вершки» — «корешкам», но без «корешков» и «вершки» получались какие-то убогие — ненастоящие, а если даже и настоящие — то совсем недолго. Не успевали кремлёвские горлумы репу почесать, как проклятый Запад опять обставлял их на полном скаку, в одночасье превращая их грозные оружья для прошлой войны в груду бесполезного хлама. «С ножом на перестрелку не ходят».

И тогда отчаяние породило желание непременно показать жопу.

«… наша страна объявляет о своём выходе из ООН. Надеемся, все, кто выступал тут до нас, последуют нашему примеру. Вместе с ними мы сформируем новое содружество наций, где не будет место лжи, лицемерию и оправданию убийств словом «демократия», со штаб-квартирой уж никак не в Нью-Йорке, но и не в Москве, а в подлинно нейтральной стране. Вам же не будет там места до тех пор, пока вы полностью не распустите НАТО и не откажИтесь (sic!) от колониальной политики, извинившись за неё перед всеми странами мира». Вот так, чётко и жёстко. После чего встать и выйти из зала. Следом за нашим представителем должны пойти все представители союзников. Более, чем уверен, такому примеру последуют и другие страны», — бредит какая-то очередная советская мурзилка на сайте «Топвор». (Даже названия у них, коверкающие плохо выученные по американскому компьютеру из американского интернета слова чужого наречия — топвор, ганвор, — язык сломаешь, а от их «глобальных» шапкозакидательских воплей делается смешно до отвращения. Ссылки не будет — много чести.) Между тем, из этого интервью становится понятно, как будут демонтировать надоевшую Россию.

Вместо того, чтобы попытаться понять, что же на самом деле происходит вокруг, советские мурзилки собираются в стаи и грезят о том, как они на горе всем буржуям мировой пожар раздуют, возглавив очередной союз нерушимый голодных и вшивых. «Мировой пожар в крови — господи, благослови!» Нужды нет, что для такой работы у России нет и уже никогда не будет ни людских, ни идеологических, ни технологических ресурсов, — когда подобные «мелочи» служили помехой мечтунам, сочиняющим имеющие аналоги разве что в арабском фольклоре сказки про щучье веление и своё хотение?! Предыдущей попытки с гекатомбой в полсотни миллионов русских им, как я понимаю, не хватило. Видимо, хочется поскорее добить оставшихся.

Именно одержимость неодолимой страстью показать жопу и обусловила нынешний выбор российских элит, взявших сторону «ремесленников» и вступивших в очередное дерьмо, присоединившись к «заговору обречённых». Опять — садись, эрзя мокшанская, вот тебе кол. В своём — отнюдь не оригинальном — желании бесконечно наслаждаться плодами однажды достигнутых побед, оставаться неизменными в меняющемся мире, что, хотя и понятно и даже в какой-то степени трогательно, но неосуществимо, Россия — ну, или, если хотите, российская элита — флуоресцентной краской изобразила у себя на афедроне мишень и улеглась прямо на бруствер рисунком к «партнёрам». В обмен на «высокие технологии» в виде громыхающих сталинским гимном унитазов и системы выбора подарковдля верных русланов-вертухаев, путинская Россия, со всей своей дурацкой «сбалансированной международной политикой в условиях многополярного мира», словно пьяная и тупая колода, раскинулась на столбовой дороге переформатирования мирового порядка. Пуская гомофобские слюни и грозно-беспомощно подвывая про «духовность», гниющая шалава с ботоксной рожей и золотой цепью «Сделано у нас!» на пятнистой шее, в компрадорском угаре подставляет свои полузасохшие нефтегазоносные дырки под жадные тентакли «ремесленников». Советская каша, булькающая вместо мозгов в её котелке, не позволяет дуре-номенклатуре понять ни способ, ни характер борьбы между западными центрами силы, ни, тем более, просчитать исход идущей битвы. Ненавидящая гуманитарное знание и системный синтез, возможный только на основе такого знания, спятившая старушенция опять «выбрала сердцем», и выбрала неверно — встала на сторону исторического хлама, вместе с которым неизбежно окажется на исторической помойке.

Останется только песня:

Не нужен мне берег турецкий,
Пиндосия мне не нужна!
Останусь я лохом советским,
пусть топчет меня едросня!

Я предупредил. Peace да простирается над вами по-прежнему.

Источник: Русская фабула
http://rufabula.com/articles/2013/08/27/stormy-horizon

ЗЫ. Одноизвилинным можно не читать, для них это просто набор букв. Зато те кто сможет понять, очень впечатлятся

Повторение невыученных уроков

probegallo
Не за горами 1 сентября...а Вы всё про россею вещаете. А уроки там никогда не учили и учить не будут.
Да и не те это уроки чтобы их учить. Жаль история ничему не научила за последние 100 лет. Имхо.

Отредактировал Cezar - 30 Августа, 2013, 15:40

Довольно условно, но всё же весьма корректно все существующие западные (мировые) элиты можно развести по двум основным группировкам — назовём их «инновационной» и «консервативной».

И снова западный=мировой. Не видят очевидного...
Думаю, можно ответить их же цитатой

не могут и не желают их менять на более адекватные времени, и упрямо, из всех сил, цепляются за исчезающую реальность, не понимая неизбежности её упадка,

А о России-не волнуйтесь, судя по существующей тенденции она накроется зеленым знаменем еще при нас
Не думаю что нам от этого лучше будет...

Отредактировал КрымскийКот - 30 Августа, 2013, 15:45

Да, остальные сейчас не игроки, а объекты воздействия

Не за горами 1 сентября...а Вы всё про россею вещаете.

это не про Россию (она здесь лишь как предлог, мелкая частность), а про весь шарик

Это вы кому написали? Вопрос.
И зачем исправили? Странно Вы представляете себе присутствующих здесь.

Отредактировал Cezar - 30 Августа, 2013, 15:48

Написал всем, без личностей. Так как считаю эти два текста "Вадима Давыдова" (это псевдоним) - наиболее сильные политологические и футурологические тексты за последние несколько лет, которые я читал. Очень, очень мощно и глубоко. Я там хотел во втором его тексте выделять наиболее важные цитаты, но их там чрезвычайно много.

http://gabblgob.livejournal.com/1179905.html

Пишет Вадим Давыдов (gabblgob)
2013-09-26 17:02:00

Дураки с писаной торбой

Более года назад я написал маленькую заметку из серии «Грозовой горизонт», где посмеялся над любителями поговорить об энергетической и прочей ресурсной сверхдержавности, о том, как «Запад воюет за ресурсы» и прочей глубокомысленной чепухе, коей изобилует «патриотическая» анал-итика. Я обещал, что буду регулярно низводить и курощать почтенную публику, продолжающую, вопреки очевидности, увлекаться «ресурсным дискурсом». Я и тогда, и сейчас уверен в том, что ресурсы без мощностей и технологий по их переработке в объекты массового спроса ничего не стоят. Эта простая, как оглобля, мысль уже начала доходить даже до погонщиков верблюдов, но «патриотическая общественность» всё глубже погружается в грёзы о каком-то там реванше. Это было бы смешно, когда бы не было так печально и опасно — в первую очередь, для пресловутой общественности, ведь её-то утилизируют — за её полнейшей ненадобностью — в первую очередь. В лучшем случае патриотическая общественность будет выглядеть вот так:



Поддержка пришла с неожиданной стороны.

Михаил Делягин перечисляет:

«Эпоха дорогого сырья, начавшаяся повышением мировых цен на нефть в мае 1999 года, заканчивается на наших глазах. Несмотря на беспрецедентную накачку спекулятивных (как финансовых, так и сырьевых) рынков дешевыми деньгами, сырье в целом перестало дорожать, а во многих сферах начало уверенно дешеветь.

Наиболее сильное впечатление произвел «звоночек» на рынке угля, цена которого снизилась с максимального уровня, достигнутого во II квартале 2011 года, более чем вдвое. Причины прозрачны: помимо общего перепроизводства, это резкое сокращение импорта Индией и «сланцевая революция» в США (из-за чего подешевевший американский уголь «пошел по миру» и экспортируется сейчас даже в Европу).

Нефть и газ пока держатся, но в целом им осталось лишь около трех лет — пока не достроят уже заложенные в Южной Корее газовозы для экспорта американского сжиженного газа. То, что после этого «национальное достояние» России превратится в курицу (пусть даже очень большую) с отрезанной головой, — забота тех, кому на самом деле это «достояние» служит, однако снижение цены газового экспорта в Европу примерно на треть представляется неизбежным.

С нефтью же и того проще. Понятно, что удешевление угля и газа «потянут» ее за собой, а снижение ее мировой цены даже до 60 USD за баррель по своим последствиям для нынешней модели российской экономики будет сопоставимо с выстрелом из гранатомета в висок.

С весны 2011 года мировые цены стального полуфабриката и плоского проката снизились примерно на четверть, сортового проката — на одну шестую. Никель за то же время подешевел более чем вдвое, олово и алюминий — примерно на треть (причем запасы последнего в мире существенно превышают годовое потребление, и перспектив их сокращения не видно), медь — примерно на 30%, свинец и цинк — более чем на четверть.

Пугающе — также более чем на четверть относительно максимального уровня — дешевеет даже золото, являющееся, разумеется, в первую очередь не «сырьем для электротехнической промышленности», а средством накопления сокровищ и сакральным металлом всей рыночной экономики».

Далее в своей статье Делягин пророчествует повторение цикла «дорогих ресурсов», однако до него надо ещё дожить: пока толстый сохнет, худой сдохнет. РФ, из-за хронического дефицита интеллектуальных, инфраструктурных и прочих жизненно необходимых мощностей, вынужденная держать свой «стабилизационный фонд» в западных банках и таким образом косвенно кредитующая западные промышленность, науку и социальную сферу — точь-в-точь, как это делают гордые владельцы верблюжьих табунов — может и дальше надувать щёки, изображая из себя уважаемого члена Совбеза, и Запад ей с удовольствием поддакнет: главное, чтобы деньги продолжали крутиться там, где надо, а брань на вороту не виснет.

Я понятия не имею, сколько ещё нужно времени, чтобы эти элементарные вещи дошли до сознания публики и вообще сомневаюсь в том, что публике это нужно. Но «вот, я стою здесь и не могу иначе» ©, уж простите великодушно.

http://rufabula.com/articles/2013/11/06/do...-toy-with-bones



Кости детям не игрушки Общество
6 ноября 2013
Вадим Давыдов
Кости детям не игрушки
«За Русь-Ордусь у «Абрамса» усрусь!», или заметки на полях наиподлейшего дискурса

История — это политика, опрокинутая в прошлое.

Покровский М.Н., доклад «Общественные науки в СССР за 10 лет» (22 марта 1928 г.)



Исторический анекдот

Один из наиболее ярких русских эссеистов современности, выступающий под псевдонимом «Богемик», недавно назвал сторонников «ордынской теории русской государственности» безумными троллями. Увы, упомянутые существа вовсе не безумны — напротив, они пихают свои турусы на колёсах, находясь в здравом уме и твёрдой памяти. И даже больше: у этого наиподлейшего по отношению к русским дискурса есть пренеприятнейшее свойство — он содержит достаточную долю правды. Достаточную ровно для того, чтобы постоянно всплывать на поверхность русской политической мысли и смущать «малых сих». И смущает — да ещё как!

Не так давно один советский писатель младшего патриотического возраста озвучил в личной переписке целый букет оксидентофобских претензий. Его глубокая убеждённость в злонамеренности хитрых и порочных европиндосов только укрепилась после того, как Пентагон рассекретил план атомной бомбардировки СССР не то конца сороковых, не то середины пятидесятых. Писатель ярился и требовал раскаяний, извинений, поголовной коленопреклонённой скорби по невинным жертвам Самой Страшной Войны (писатель и себя считает пострадавшим), компенсаций, письменных гарантий, технологических и торговых преференций, после чего он милостиво соглашался подумать над тем, следует ли России присоединяться к Западу или подождать — и потребовать ещё варенья.

Прискорбно, но писатель далеко не одинок и даже не особенно маргинален. Попытки рассматривать русскую и российскую государственность, национальный генезис русских как самостоятельный, внешний по отношению к Западу феномен, начались не вчера. Но семьдесят с лишним лет советского иждивенческого одичания и четверть века постсоветского безвременья сделали своё чёрное дело: хомо советикус охотно отождествляет себя с «неграми, малайцами и прочим сбродом», которых злобно гнетёт «мистер твистер». Ему и в ум нейдёт: становясь в позу жертвы колониализма, он превращается в жертву колониализма — автоматически. В своих влажных грёзах он высаживается посреди Вашингтона в составе Псковской Краснознамённой дивизии ВДВ им. Ленинского комсомола, топча кирзой голову ненавистного сенатора Маккейна. Но что делать потом, после того, как шторы в Овальном кабинете пущены на портянки, а супница парадного сервиза до краёв наполнена его пролетарским дерьмом, он не знает — и не может знать. Ещё бы! Ведь он смотрел «Генералов песчаных карьеров» и покидал кинозал, переделанный из конюшни князей Белосельских-Белозерских, утирая слёзы праведного гнева, и гнал от себя странное чувство, что при виде ванны размером с его хрущобу он оторопел точно так же, как герой киношедевра.

Беда, однако, не в том, что советские массово наслаждаются комплексом собственной неполноценности, а в том, что точно таким же комплексом была поражена известная часть русской аристократической элиты. До них, убогих, никак не доходила не просто необходимость, но неизбежность европейской судьбы русских как европейской нации, равной среди равных. Их, видите ли, раздражал инструментарий, посредством коего «единственный европеец» России эту судьбу реализовывал. Так, будущий «проконсул Кавказа» А. П. Ермолов в ответ на вопрос государя-императора Александра Первого — какой награды он для себя ожидает — выпалил:

— Ваше Величество, сделайте меня немцем!

Император оказался не на высоте положения: в ответ на этот идиотский солдафонский «гумор» он промолчал, и это было ошибкой. Ему следовало обнять Ермолова — нет проблем, Алексей Петрович, дорогой вы мой! — пожаловать ему какой-нибудь занюханный лифляндский хутор, повелеть построить там замок и впредь официально именоваться фрайхерром цу Аршенберг-Пинкельзее унд Шванценвальд, вплоть до особого распоряжения, и не забывать регулярно интересоваться, каково это и помогает ли повышать самооценку. Не в последнюю очередь из-за фанаберии Ермоловых et cetera потом и случилась катастрофа семнадцатого года.

Русь — Москва — Орда, или как возникли мордорусские

Было бы крайне опрометчиво отрицать тот факт, что ищущим «новую русскую идентичность» на ордынской помойке — я называю этих персонажей мордорусскими™ — есть за что зацепиться. Не углубляясь в детали, перечислю самые, на мой взгляд, существенные моменты:

— русские феодально-торговые фактории (княжества), существовавшие на момент появления Орды на её фактических границах, более двух веков поддерживали с Ордой сложные, противоречивые взаимоотношения, некоторыми поп-историками рассматриваемые как симбиоз;

— значительная часть ордынского «нобилитета» на протяжении XIV — XVI вв. влилась в состав русской (московской) аристократии;

— история Средневековой Европы до середины XVII в. представляет собой в первую очередь и главным образом историю городов, с их особыми правовыми институтами, борьбой против феодалов и королей и прочими вкусностями (об этом говорит и сам Богемик), в то время как на территории, подконтрольной Великому Московскому княжеству (и позже царству) «вольными городами» были только Новгород Великий да Псков, и те свою самостоятельность к середине XVI в. утратили совершенно, а население практически подверглось геноциду;

— своеобразный характер взаимоотношений верховной (великокняжеской и царской) власти с нобилитетом, имевший мало общего с европейской феодальной системой, — русская вотчинная система и аристократия больше походили на современное чиновничество, чем на аристократию европейскую (добавьте сюда лествичное право вместо майората, чтобы затосковать по-настоящему).

Существует ещё немало мелких нюансов и особенностей, определивших опасный крен русской государственности в азиатчину, но перечислять их здесь не имеет большого смысла. Достаточно упомянуть, что результатом более чем двухвекового противостояния Великого Княжества Литовского, Русского и Жемойтского, и Московского — сначала великого княжества, а затем царства — стал распад ВКЛ и геноцид его населения. Практически все цивилизационные достижения этого совершенно уникального для своего времени государства, казалось, утрачены и развеяны в прах. ВКЛ опередило свою эпоху во всём, что касалось общественного прогресса, но в военном отношении уступало восточному родственнику-врагу. «Русская Европа» потерпела поражение от «Русской Азии». Но, победив, «Русская Азия» поняла: если она не станет «Русской Европой» — ей конец.

Взгляд с Сириуса

Эпоха Возрождения, плавно перешедшая в эпоху Просвещения, отменила монополию религии в системе воспроизводства и преумножения Знания. Появление и укрепление секулярного интеллектуального класса, развитие промышленности и торговли вызвали к жизни феномен «национальных государств». Нации и государства, привычные нам, обитателям XXI века — всё ещё привычные, если быть точным — начали складываться в конце XVI — начале XVII вв., и завершивший Тридцатилетнюю войну Вестфальский мир положил начало т. н. Вестфальской системе — мироустройству и миропониманию, определяемому взаимодействием наций и государств-наций. Это был огромный шаг вперёд в развитии общественных отношений (экономика — это ведь тоже общественные отношения), обусловивший почти трёхсотлетнее господство европейской мысли и европейского порядка по всей планете, продолжающееся по сию пору. Естественно, тем, кто не хотел погибнуть под железной пятой «нового мира», следовало как можно быстрее встроиться в него. Существовавший в ту эпоху технологический разрыв был относительно легко преодолим, «догоняющее развитие» делало это преодоление возможным, и Москва двинулась по его пути — «медленным шагом, робким зигзагом», но двинулась: к концу XVII в. стало очевидным, что продолжение «старины» будет стоить русским если не жизни, то как минимум геополитической субъектности.

Движение и «перестройка», начатые в последние годы правления Алексея «Тишайшего» и продолженные Петром «Великим», сопровождались, как обычно и бывает, жуткой и кровавой междоусобицей. Петровские реформы расчистили строительную площадку, и с восшествием на трон Екатерины Великой (на этот раз, уж извините, без кавычек) началось ускоренное строительство русской нации. Юная амбициозная европейская принцесса проявила себя не только как яркий мыслитель, но и как выдающийся организатор — Генеральный Конструктор России. Именно благодаря её систематическим и потрясающе рациональным усилиям русская нация и её государство — Российская Империя — в кратчайшие сроки получили не только важнейшие государственные институты, включая армию и флот, но и самое главное, то, без чего никакое национальное государство по определению существовать не может — Национальный Миф, сформулированный в виде Истории Государства Российского.

Будучи именно европейской принцессой, София Августа Фредерика фон Анхальт-Цербст унд Дорнбург прекрасно понимала неизбежную необходимость европейской интеграции пространства, безраздельной — самодержавной — властительницей которого сделала её судьба, поэтому строительство национального русского государства велось по рецептам и лекалам, ей, как европейской аристократке, хорошо известным. Определяя параметры национального мифа — русской истории — государыня отдавала себе полный отчёт в необходимости создать этот миф таким образом, чтобы сложности и перипетии взаимоотношений русской элиты с ордынской обрели законченность и стройность в виде победы над Ордой и преодоления её азиатского, деспотического наследия. «Татаро-монгольское иго» в том виде, в каком все мы знаем его из школьных учебников, было сконструировано именно при матушке Екатерине. Эта концепция развивалась и укреплялась вплоть до катастрофы 1917 года. Россия превратилась в европейское государство. Был даже период, когда «ни одна пушка в Европе не смела пальнуть без русского на то соизволения», и в это время Россия — как бы не злобствовали по данному поводу всякие карлы-марлы — в полной мере реализовывала свою европейскую судьбу.

Для того, чтобы не скатываться в азиатчину, от России требовались постоянные усилия — точно так же, как они требуются от любой страны, выбравшей трудный путь преодоления энтропии. Настало время, когда для того, чтобы оставаться на месте, понадобилось бежать изо всех сил. Но российская элита решила — ума не приложу, почему — что прошлые заслуги автоматически обеспечивают ей места в партере. В результате возникла тотальная зависимость русской экономической мысли от западной, как следствие — образовалось засилье западных технологий и западного капитала, затем переросшие в подчинённость западной финансовой системе. Западные финансовые и экономические теории считались в России чем-то вроде колдовства и чернокнижия, а собственной «теологии финансов» у России не было: крик души Александра Второго «Некем взять!» — настоящее проклятие русской истории.

Можно сказать, что у российской элиты были экономические интересы, но не было интереса к экономике, равно как и к иным общественным наукам. Барин, покупавший французские веялки и немецкие сеялки, не делал погоды: проблема заключалась в том, что покупал он не русские, которых не существовало, а если существовало, то оказывалось сделанным по чужим чертежам и в любом случае на чужие деньги.

Русской элите не хватало не только интереса к экономике. В конце XIX — начале ХХ в. уровень её социальной компетентности оказался неприемлемо низок, а недоразвитость социальных наук на Западе и полное отсутствие таковых в России («если не знал, да ещё и забыл?!») не позволяла эту компетентность нарастить хотя бы методом «догоняющего развития». Историческую Россию смыло в канализацию то же самое явление, что составляет основу нынешних катаклизмов, сотрясающих мировую периферию: «злокачественный приоритет молодёжи» и отсутствие инфраструктуры. И русская элита оказалась слишком ленива и нелюбопытна, чтобы вникнуть в суть происходящего. Мало того: она и сегодня занимается тем же, предпочитая болтать об «опасности революций», вместо того, чтобы активно их предотвращать. Труды специалистов класса Г. Хайнзона не пользуются заслуживающим того вниманием, а любые попытки назвать вещи своими именами неизменно натыкаются на истошный вой «размноженцев», — им требуется непременно миллиард русских, а лучше два. Всякие «политологи» и «демократисты» надувают пузыри псевдознания, с глубокомысленным видом рассуждая об «агрессивных идеологиях» и отказываясь понимать, что нормативное знание — идеология — всего лишь надстройка, в то время как базисом являются события и процессы, регулировать которые нужно не с помощью идеологии, а в рамках системного научного подхода. Сказанное, разумеется, не отменяет проблем с агрессивными, без всяких кавычек, идеологиями, но ставить телегу впереди лошади, тем не менее, глупо. И катастрофа семнадцатого года — не следствие марсианского десанта Ленина и Ко. на Финляндском вокзале, а прямой результат почивания русской элиты на лаврах и нежелания приподнять задницу, чтобы как следует подготовиться к вызовам новой, индустриальной эпохи.

Катастрофа, между тем, становилась неотвратимой, а русская элита не проявляла ни малейших признаков понимания, какая беда надвигается и какой масштаб она приобретает. К концу Первой мировой войны интересы, с одной стороны, САСШ, Франции и Великобритании, с другой — Германской и Австро-Венгерской империй, в отношении России парадоксальным образом совпали. Первым надлежало устранить союзника от дележа послевоенного пирога — и Англия, и Франция, сильно поиздержались в ходе войны, «внезапно» ставшей тотальной и потребовавшей неимоверного напряжения и расходов, а САСШ были кровно заинтересованы в распространении «демократического порядка» и демонтаже колониальных и архаичных образований, к каковым относились и Российская, и Австро-Венгерская, и Оттоманская империи. (К демонтажу колониальной системы САСШ приступили позже, в ходе и после Второй мировой.) «Германцам» же требовалось любой ценой вывести Россию из числа воюющих держав, чтобы обеспечить себе наиболее выгодные позиции накануне неизбежного поражения. Именно между этими «сциллой и харибдой» и проскочили большевики, оседлавшие революционную стихию и осуществившие свои чаяния, так чудесно совпавшие с «геополитическим заказом» воюющих наций. Всех, кроме русских.

Результатом катастрофы стало превращение России в страну, название которой состояло из четырёх насквозь лживых слов. На свет появился «Союз Советских Социалистических Республик», чья «конституция», ничтоже сумняшеся, провозглашала его «верным оплотом против мирового капитализма и новым решительным шагом по пути объединения трудящихся всех стран в Мировую Социалистическую Советскую Республику». К сожалению, в этих настроениях было слишком много от истинных намерений части российской элиты, сделавшей ставку на большевизм и «пролетарский интернационализм» как инструмент геополитического реванша и достижения мирового господства, что не могло не вызвать глубокого беспокойства со стороны тех, кого предполагалось, не спросясь, включить в состав «земшарной Республики Советов». Советская элита, едва вылупившись, нежеланием (и неумением) следовать принятому у культурных людей дресс-коду, громким криком и претензиями обеспечила себе слишком пристальное внимание важнейших геополитических акторов, что, в свою очередь, стало одной из наиболее существенных причин перехода следующей фазы переформатирования миропорядка из холодной в горячую — Вторую мировую войну.

Половецкие пляски

Победа, одержанная над гитлеровской Германией, одновременно обернулась стратегическим поражением геополитической доктрины «пролетарского интернационализма и мирового социализма». Даже находясь на пике своего военного могущества, поставив «под ружьё» коммунистические силы всей планеты, СССР оказался не в состоянии необратимо разрушить всемирную финансовую и производственную кооперацию «капиталистических держав». К началу 50-х гг. ХХ в. советская элита поняла, что классический марксизм как методологический инструмент познания и организации переустройства мира ей больше не подходит. Начались лихорадочные поиски новых смыслов и новых идей, эти смыслы способных сформулировать — а то и сформировать. Появился заказ на — ни больше, ни меньше — новый национальный миф и, конечно же, на новую историю, закрепляющую «священные права» советской элиты на власть на пространстве от Одера до Амура. Прежняя концепция «Россия — часть Европы» для этого более не годилась. Та группировка советского правящего класса, что была настроена на постепенную «конвергенцию» с остальным миром, была в ходе хрущёвского переворота раздавлена и частично уничтожена, и вынуждена была либо мимикрировать, либо «разоружиться перед партией».

Ответ не замедлил последовать. Ещё в 30-е гг. ХХ в. в разгромленной академической среде оформилась группа историков и обществоведов, чьи взгляды опирались на т. н. «славянофильскую» линию русской общественной мысли. Именно в этой среде сложились и окрепли научные — и псевдонаучные — воззрения Льва Гумилёва, не без оснований считающегося основателем школы т. н. «неоевразийства». К середине 80-х гг. ХХ в. «идея Великой Степи» была в целом готова к употреблению. Сутью «неоевразийской теории» стало противопоставление Европы и России. Это противостояние определяется якобы вечным и неразрешимым мировоззренческим антагонизмом, постоянно приводящим на просторы Руси-России злобные орды западных механизированных завоевателей, стремящихся «убить живую душу континента». Ещё русский философ Н. Бердяев отмечал, что во взглядах предшественников Гумилёва — евразийцев, воскрешённых Львом Николаевичем и его последователями, сильнее всего «направление эмоциональное, а не интеллектуальное, и эмоциональность его является реакцией творческих национальных и религиозных инстинктов на произошедшую катастрофу [Октябрьскую революцию]». Эта эмоциональность «неоевразийской теории» не просто унаследована, но и доведена до абсурда в рассуждениях о «пассионарности» этносов, якобы возникающей под влиянием «космического излучения». Гримаса истории: «духовным отцом» «неоевразийства», провозглашающего Россию не только исторической наследницей протогосударственных образований вроде Хазарии и Волжской Булгарии, но и правопреемницей Золотой Орды, стал не кто-нибудь, а сын «русского Киплинга»! В своём недавнем эссе Егор Холмогоров совершенно справедливо заметил, что «Гумилеву именно как к историку всегда предъявлялись, предъявляются и будут предъявляться многочисленные претензии — за произвольное обращение с фактами, домысливание фактов, великолепное презрение художника к прямым утверждениям источников во имя авторского «я так вижу». <…> В наибольшей степени это касается именно созданного Гумилевым масштабного исторического мифа о взаимоотношениях русских и степных народов, об антизападном братстве русских и монголов, о практически бесконфликтном существовании народов в рамках Золотой Орды».

Мы являемся свидетелями самой настоящей вакханалии неоевразийского психоза, охватывающего всё более широкие слои советских образованцев, не имеющих понятия о том, что такое системное гуманитарное знание, и просто дураков, склонных к кинестетической, эмоциональной экзальтации. Над истерзанной, погружаемой в пучины архаизации страной несётся постмодернистская вакхическая песнь — «мордорки мы, да! совкуасы мы, с кривыми загребущими руками!» Словно тараканы из щелей, лезут на изумлённый божий свет «теоретики»-традиционалисты с одами бороде и дрессированные мартышки с незажившими после экстренной ампутации — по заветам «акадэмика» Лысенко — культяпками хвостов. Едва освоив навыки стука по клавиатуре, они засоряют ноосферу дурно скомпилированными бреднями про «Рюрика — чеченца» и «хана Батыя — создателя русской государственности». Говорящие «учоные» головы вторят им из цветного зомбоящика, а православные на всю голову «активисты» с прозвищами и рылами, словно материализовавшимися из ночных кошмаров Салтыкова-Щедрина и Зощенко, требуют запретить, тащить и не пущать. С форума на форум кочуют плохо перерисованные из музейных каталогов монеты неизвестного происхождения с невнятными надписями, и эти скетчи со звериной серьёзностью выдаются за доказательство того, что русские — природные магометане и срочно должны обратиться к «истинной вере». Как заполнить дыру, зияющую на месте советской идентичности, если стараниями специально нанятых петрушек обыватель, услышав слова «рынок» и «либерализм», чувствует себя так, будто принял лошадиную дозу слабительного со снотворным? Правильно, ансамбль «Ветер с Востока» тут как тут: исполняет кантату-колыбельную «О, Русь, ты — Степь!» Солист — Прохан Кургиндугинович Шевченвассер, музыка Х. Весселя, спонсор — производитель роялей в кустах «Флориан Гайер»:

Русский, ты в советском сне велик!
Русский дух — стихийный большевик!
Сталинской молитвой вдохновлён,
Низвергаешь геев Вавилон!

Мы на страже, чтоб пиндосский вор
Чучело Победы не упёр!
От Калининграда до Курил
Простирайся, море спящих рыл!

Русский, русский! Всех ты победил!
Спи же вечным сном среди могил!
Пусть во тьме шевелятся уста:
«С нами Чингисхан и Мать Христа!»

Цель этого отвратительного перфоманса очевидна: все представители цивилизованного меньшинства человечества — а, главное, сами русские — должны безоговорочно уверовать в то, что русские — никакие не представители цивилизации, а белые обезьяны, занятые не гуманизацией, как надлежит носителям культуры, а исключительно гуанизацией среды обитания. Футурошок и вызванная им фрустрация — локомотив воинственной архаизационной рефлексии общества, и возглавить эту рефлексию — огромный соблазн для «неоевразийцев» и прочей неосоветской гоп-компании. Конечно, клоунов можно было бы пожалеть и даже наградить вежливыми аплодисментами — не будь они так опасны. Опасность их усугубляется тем, что неосоветская по убеждениям и глубоко советская по происхождению филистерская шайка, занимающая место будущей русской элиты, с явным, нескрываемым удовольствием внимает попугаям ГлавПУРа, ни много, ни мало призывающим «оплодотворить нашу оскоплённую империю цветущим исламом». Проиллюстрировать этот апофеоз деградации можно только такой вот картинкой:

Советский папуас поклоняется своему кровавому идолу: «Лупит — значит, любит!»

Не менее опасно увлечение «ордынской идеей» — пусть и с противоположной неоевразийцам коннотацией — их оппонентами-модернистами. Постоянно и многословно попрекая брадолюбивых хоругвеносцев за их ролевые игры в казаков и баскаков, вступая с ними в горячие исторические споры, размахивая монографиями и картами, они излишне суетятся. Напрасно: всерьёз обсуждать «ордынские корни русской цивилизации» — значит укреплять и легитимизировать мысль о том, что существование таких «корней» в принципе допустимо, а это для русской нации и русской государственности — безусловно смерти подобно. Единственная возможная рациональная реакция на ордынскую горячку — это холодное, как вечный нордический лёд, ироническое молчание, а максимум дозволенных эмоций — слегка приподнятая бровь и дружеское похлопывание бабайствующего евразюка по армяку в том месте, где у человека обычно находится спина. «Рюрик, значит, вайнах? Какая свежесть! Расскажите нам ещё о ваших штудиях!» Что не отменяет, разумеется, не афишируемых, но обязательных разъяснительных мероприятий в уютных светлых помещениях, где окна и двери по странному капризу архитектора исполнены из матового пуленепробиваемого стекла. Вопрос в том, существует ли в нынешнем государстве российском политическая воля и надлежащий понятийный аппарат, необходимый для таких мероприятий. Боюсь, ответ на него — неутешительный.

Альтернативы нет

Выдающийся вклад в цивилизацию русской дворянской, совершенно западной и абсолютно элитарной культуры (а иной культуры просто не бывает) — прежде всего гуманитарной, — и искусства — литературы, музыки, живописи, скульптуры, равно как и титанический труд блистательных представителей естественнонаучной плеяды — русских химиков, физиков, инженеров, конструкторов, биологов, медиков — признан и неоспорим.

Пьесы Чехова идут в театрах Шанхая и Куала-Лумпура, Лондона и Нью-Йорка. Записки русского гения Николая Пирогова — часть программы военно-медицинских академий по всему миру. Таблицу Менделеева (фамилия, да, подозрительная) изучают в классах от Кейптауна до Анкориджа и от Лиссабона до Токио. Русские лауреаты Нобелевских премий, полученных за исследования и открытия в рамках собственных научных школ — неотменимая историческая реальность. И сегодня американский профессор физики Михаил Лукин или немецкий математик-лингвист Иван Титов — нормальное явление, неопровержимый факт цивилизационной состоятельности русских. Русский, по глупости или по злобе цепляющийся за «самобытность» и «духовность», придуманные людьми в масках специально для отсечения троглодитов от Модерна, должен стать парией и объектом насмешек, а не привилегированным гостем государственных телеканалов.

Долг и обязанность всякого разумного русского (и тех, кто русским, по тем или иным причинам, симпатизирует) — противостоять попыткам извергнуть Россию и русских из цивилизации, обуздать распоясавшуюся архаику, водворить визгливых коллаборантов с их псевдоучёным кордебалетом из ренегатов и остепенённых дундуков на подобающее место, загнать порождённых сном разума чудовищ обратно в небытие. У каждой современной нации полно скелетов в шкафу, и «ордынское наследство» русских — именно такой скелет, и его совершенно не следует добровольно и с песнями извлекать наружу по первому требованию сомнительных доброхотов. Нужно научиться выстраивать приоритеты в порядке, необходимом для движения в направлении цивилизации, по пути уменьшения страданий, а не обратно — в дикость и мракобесие, детскую смертность и урожай сам-треть. И если уже триста лет назад русские понимали, что место ордынскому скелету — в самом пыльном углу самого тёмного чулана, то не настало ли время взять за шкирку тех, кто с гиканьем тащит его оттуда, и вкрадчиво поинтересоваться — а для чего вам, господа хорошие, эти гнилые кости вдруг понадобились?

Ничего другого русским — если они, конечно, не хотят превратиться в отмороженных сомалийцев — не остаётся.

Из мифа можно родить только миф.